Успех - Страница 13

К оглавлению

13

Впрочем, картина за номером 1437 через несколько месяцев исчезла из государственной картинной галереи. Две-три газеты мельком упомянули об этом, многие посетители сожалели об ее исчезновении. Но вскоре газеты умолкли, постепенно перестали задавать вопросы и посетители, и о картине, как и о ее создателе, уже никто не вспоминал.

2
Два министра

Хотя шел дождь, министр юстиции доктор Отто Кленк отослал домой ожидавший его автомобиль. Он возвращался с очередного концерта Музыкальной Академии и был приятно возбужден. Теперь он немного погуляет, а затем, пожалуй, выпьет стаканчик вина.

В ушах у него все еще звучала симфония Брамса. В своем любимом непромокаемом плаще, накинутом на плечи, огромного роста и могучего сложения, он умиротворенно шагал в ночи под моросящим июньским дождем, покуривал неизменную трубку. Он свернул в обширный городской парк, именуемый Английским садом. Со старых высоких деревьев падали капли дождя, от газонов исходил острый аромат. Приятно было идти, вдыхая чистый воздух Баварского плоскогорья.

Министр юстиции доктор Кленк снял шляпу, обнажив кирпично-красную лысину. Позади остался нелегкий трудовой день, но ведь сейчас он слушал музыку. Настоящую музыку. Что бы там ни говорили всякие скептики, а настоящую музыку услышишь только в Мюнхене. Во рту у него трубка, а впереди целая ночь, свободная от дел. Он чувствует себя бодрым, как на охоте в горах.

Собственно, ему живется совсем не плохо, даже отлично живется. Он любит подводить итоги, уяснять для себя самого, как обстоят его дела. Ему сорок семь лет, для здорового мужчины это еще не старость. Правда, почки у него пошаливают, вероятно, когда-нибудь это перейдет в почечную болезнь, от которой он протянет ноги. Но еще пятнадцать — двадцать лет ему обеспечены. Двое его детей умерло, а ожидать потомства от жены, жалкой, тощей безответной козы уже бесполезно. Но в Аллертсхаузене преуспевает этот славный паренек Симон, которого родила ему Вероника, теперь она ведет хозяйство в его горном поместье Берхтольдсцель. Он пристроил Симона в Аллертсхаузенский филиал государственного банка. Там его сын сделает карьеру и он, министр Отто Кленк, еще дождется внуков с завидным положением в обществе.

Так что с этим все обстоит вполне сносно. А его служебные дела обстоят просто хорошо, лучшего и желать грешно. Уже год, как он возглавляет министерство юстиции своей любимой Баварии. За это время он сильно шагнул вперед. И сколь разительно выделялся он своей могучей фигурой и продолговатым красно-кирпичным черепом среди низкорослых, круглоголовых коллег по кабинету, столь же остро он чувствовал свое превосходство над ними в силу своего происхождения, манер, интеллекта. После подавления революции стало как бы традицией, что лучшие умы из влиятельных семейств воздерживались от непосредственного участия в управлении страной. Они ставили на министерские посты марионеток, а сами довольствовались ролью закулисных дирижеров. Их удивляло, что он, Отто Кленк, выходец из семьи крупных буржуа, человек несомненно способный, вошел в состав правительства. Но он чувствовал себя там как рыба в воде; ожесточенно сражался в парламенте со своими противниками, проводил в области юстиции политику, отвечающую национальным интересам.

Довольный собой, он уверенно ступал под мокрыми от дождя деревьями. Меньше чем за год пребывания в правительстве он показал, что хватка у него железная. Примером тому процесс Водички, на котором он отстоял права баварской железной дороги и обвел вокруг пальца общегерманское правительство; или, скажем, процесс Горнауэра, когда он спас местную пивоваренную промышленность от позорного скандала. И в особенности дело Крюгера. Что до него, так этот Крюгер мог бы оставаться заместителем директора государственных музеев хоть до самой смерти. Лично он, Кленк, не испытывает к нему никакой вражды. Он даже не ставил этому Крюгеру в вину, что тот повесил в музее картины, вызвавшие протест. Он, Кленк, неплохо разбирается в картинах. Но вот то, что этот Крюгер ни с кем не считался, вечно кичился своей незаменимостью, позволял себе насмехаться над правительством, открыто заявлял, что ни в грош его не ставит, это уж слишком. Все же на первых порах с этим приходилось мириться. Флаухер, министр просвещения и вероисповеданий, этот жалкий человечишка, не сумел обуздать Крюгера. Но тут у него, Кленка, родилась блестящая идея, и он дал ход судебному делу против Крюгера…

Он улыбнулся во весь рот, тщательно выбил трубку и мощным басом стал напевать что-то из симфонии Брамса, вдыхая запах трав и постепенно слабеющего дождя. При воспоминании о министре просвещения и вероисповеданий он всякий раз приходил в хорошее расположение духа. Доктор Флаухер принадлежал именно к тому типу чиновников, выходцев из среды зажиточных крестьян, каких его партия любила ставить на министерские посты. Ему, Кленку, доставляло удовольствие изводить этого господина. Было любопытно наблюдать, как этот грузный, неуклюжий человек, придя в крайнее раздражение, затравленно наклонял голову, точно желая боднуть, а его маленькие глазки из-под тупого бычьего лба, злобно сверлили противника, после чего неизменно следовала какая-нибудь неуместная, бездарная грубость, которую он, Кленк, играючи парировал.

Человек в непромокаемом плаще вытянул руку ладонью кверху и, убедившись, что дождь почти совсем перестал, отряхнулся и повернул назад. Он решил позабавиться. Флаухер с самого начала мечтал как можно сильнее раздуть дело Крюгера, превратить его в сенсацию. Каких только болванов подсовывают ему эти «черные» в коллеги по кабинету министров! Эти круглые идиоты вечно что-то доказывают, ничем не брезгуют да еще взывают к справедливости. Он, Кленк, хотел разделаться с Крюгером тихо, изящно. В конце концов, пересадить человека прямо из кресла заместителя директора государственных музеев в тюрьму лишь за то, что тот клятвенно отрицал интимную близость с женщиной, не слишком цивилизованно. Но Флаухер растрезвонил об этом деле на весь свет, раструбил о нем во всех газетах. Тогда он, Кленк, послал своего референта в поместье Бихлера, чтобы конфиденциально выяснить точку зрения этого руководителя крестьянской партии, а фактически — закулисного правителя Баварии. Само собой разумеется, доктор Бихлер, как и следовало ожидать от умного, практичного землевладельца, согласился с его точкой зрения. Кстати, Бихлер упомянул в беседе об этих «ослах из Мюнхена», которые вечно тщатся показать, что власть не в чьих-нибудь, а в их руках. Будто дело не в подлинной власти, а лишь в ее видимости. Об этих «ослах» Флаухер наверняка еще не знает; ведь референт вернулся только сегодня. Флаухер сейчас определенно в «Тирольском кабачке», ресторане старого города, — он обычно засиживается там допоздна! — и хвастливо разглагольствует по поводу завтрашнего процесса. Он, Кленк, лично преподнесет ему слова всемогущего человека насчет «ослов», просто невозможно отказать себе в таком удовольствии.

13