Успех - Страница 224

224

В Старой Баварии мало кто знал, что такое Рур. Многие полагали, что это какая-то неаппетитная болезнь. Газеты не без труда объяснили баварцам, что Рур — это река, протекающая по богатой промышленной области, и что у них есть все основания возмущаться. Когда баварцы это усвоили, они возмутились очень бурно.

«Истинным германцам» оккупация Рура принесла огромное число новых членов. Всяческие авантюристы и профессиональные военные, после заключения мира шатавшиеся по всей стране и, чем дальше, тем туже затягивавшие пояса, теперь облегченно вздохнули. Везде только и говорили, что об ответном ударе французам и об освободительной войне. Начали объединяться давнишние военизированные организации и добровольческие отряды — «Гражданская оборона», «Союз по охране порядка», «Вервольф», «Орка», «Оргеш» и прочие и прочие. Повсюду шныряли вербовщики, агитировали безработных и бездельников вступать в добровольческие отряды. Для властей эти многочисленные отряды, съезжавшиеся со всех концов страны, значились под рубрикой «беженцев из Рурской области». Они изводили недобрыми шутками железнодорожных служащих. Например, у одного из вооруженных отрядов, ехавшего в экстренном поезде, в качестве пропуска была сопроводительная бумага следующего содержания: «Четыреста тридцать мальчиков старше десяти лет».

«Истинные германцы» купались в деньгах. Крупные промышленники, которые использовали патриотическое движение и как заслон от требований рабочих, и как орудие давления на неприятеля, были на редкость щедры. Давали деньги и граждане, возмущенные оккупацией и сочувствовавшие «патриотам». Так, лакей одного из князей Виттельсбахов, похитивший крупную сумму денег, показал на суде, что львиную долю добычи пожертвовал в кассу «патриотов». Помогали «истинным германцам» и зарубежные почитатели. Что касается Франции, там эта буйная вспышка реваншизма была встречена не без удовольствия: она лишь подтверждала необходимость гарантии в виде земельных захватов.

Руперт Кутцнер твердил в своих речах, что единый народный фронт, провозглашенный правительством, — вонючее дерьмо, бесстыжий обман. К победе приведут только прямые действия. А пока не наступило время идти на французов, надо заняться внутренним врагом. Стоит расправиться с ним — и Германия сразу же снова займет место в кругу великих держав. Расправа с ноябрьскими подонками — вот задача номер один. И уж тут сентиментальность неуместна, тут надо дать волю ненависти. К черту полумеры! Пассивное сопротивление — чушь. Пора устроить «сицилийскую вечерню». Долой все революционные говорильни! Германии нужны народные трибуналы, у которых только два приговора: оправдание или смерть. Надо ввести всеобщую воинскую повинность, надо персонал контрольных комиссий врага задерживать в качестве заложников. На пороге — великое национальное обновление. Еще не зацветут деревья, а оно уж начнется. Восстань, народ, разразись, гроза!

Сошки помельче были еще кровожадней. Министерские головы полетят с плеч. «Патриоты» только тогда успокоятся, когда на всех фонарях будут болтаться красные ноябрьские свиньи. Когда выпустят кишки у всех берлинских правителей-евреев.

Открыто, с воем и барабанным боем, шествовали отряды «истинных германцев» по улицам. Да, конечно, туда вербовали совсем еще зеленых юнцов, даже двенадцатилетних школьников. Да, конечно, там было немало жулья и всякого сброда, и, при всей приверженности властей к «патриотам», им приходилось время от времени, под напором министра Мессершмидта, сажать в тюрьму то одного, то другого за тяжкие нарушения законов о собственности. И все-таки отряды Кутцнера были так многочисленны и хорошо вооружены, что представляли собой серьезную опасность. Парады принимал сам фюрер. Прислонившись к своей машине, он холодно взирал на марширующие мимо него отряды. Скрестив руки, в позе, в которой стоял Конрад Штольцинг, когда играл Наполеона, одного из действующих лиц комедии «По приказу императора» французского драматурга Скриба.

По всей стране гремело — «Еще не зацветут деревья!» В Мюнхен стекалось все больше людей с зелеными мешками, так называемыми рюкзаками, на спине, в шапочках, украшенных хвостиками серны, похожими на кисточки для бритья: то были крестьяне из окрестных деревень, которые жаждали принять участие во втором «освобождении» Мюнхена. На Штахусе кучки людей вечно о чем-то оживленно спорили. «Еще не зацветут деревья!» — орали «патриоты» и набрасывались на каждого, кто казался им инакомыслящим. По проезжей дороге из Шлирзее в Мисбах шли два ремесленника и пели «Прекрасен стан ее, глаза лучисты». «Еще не зацветут деревья!» — заорали шедшие им навстречу «патриоты» и кинулись на них: им показалось, что ремесленники поют: «Мы, красноштанные, за коммунистов».

Противники иной раз давали им сдачи. «Патриоты» были куда лучше вооружены, и все же не раз доставалось и им. Австрийские рабочие обыскали поезд, в котором ехал в Вену, на свидание со своими единомышленниками Феземан; генералу пришлось отсиживаться в уборной своего купе и пережить там несколько малоприятных часов. В рейхстаге, в баварском ландтаге, в своих партийных организациях социал-демократы произносили негодующие речи по поводу возмутительных выходок «истинных германцев». Безрезультатно. Только Мессершмидту удавалось иногда добиться несколько более суровых наказаний распоясавшимся «патриотам». Кабинет в целом колебался. Кутцнер уже много раз грозил путчем, но деревья зацветут еще не скоро, а пока суть да дело, он был самым действенным орудием против красных.

224