Успех - Страница 247

К оглавлению

247

Видите, господин Трибшенер, я все-таки добрался до параши. Еще бы мне не выдержать. Жалко, что мне больше не хочется блевать. Сяду на парашу, отдохну немного. Если сорвется, сколько труда и хлопот. Дышать, спокойно дышать, равномерно дышать. Диафрагмой, всей грудью. Это не из-за сердца. Вдох. Закрыть рот. Выдох. Открыть рот. Это не из-за сердца. Равномерно. Не хочу, чтобы это было из-за сердца. Я выдержу. Диафрагмой, всей грудью. Вдох. Выдох. В себя. Из себя. Равномерно.

Покачивается его тело, покачивается голова. Смешно — тень от головы то закрывает тень решетки на потолке, то снова открывает. Шестьсот шестьдесят девять к четыреста двадцати семи — нет, все еще не получается. Надо начать сначала. Он должен все точно вычислить. Он все точно вычислит. Может ли человек в его положении чего-то добиться, если он не все себе уяснил? Он вычисляет. Вписывает цифры в теневую решетку. Пишет и пишет бескровной рукой. Почему «бескровной»? Он забыл правильное слово. А врач-то был прав: дело не в сердце. Это не из-за сердца.

Анна Элизабет Гайдер. Он пишет: Анна Элизабет Гайдер. Еще раз: Анна Элизабет Гайдер. Вот кто во всем виноват. И в мелочах, и в главном. Не повесь он ее портрета в Галерее, все было бы в порядке. Отказался бы давать показания во время ее идиотского процесса, все было бы в порядке. Вот кто во всем виноват. А он ни разу не переспал с ней. Какой идиотизм, что он так ни разу и не переспал с ней. Зачем он сидит здесь, на этой вонючей параше, когда он ни разу не переспал с ней? Он дрожит от ярости. Какой он идиот, какой безнадежный, тупой чурбан, что ни разу не переспал с ней. Идиот, идиот, стократ идиот…

Это была последняя мысль заключенного Мартина Крюгера, которую еще можно передать словами. Потом он привстал с параши. Издал странный звук. Может быть, хотел позвать надзирателя Покорного, все равно кого. Но не позвал… Только поднял руки, вывернув их ладонями кверху. Потом грохнулся наземь, наискось, ничком, опрокинув парашу.

Опрокинувшись, она загремела. Надзиратель Покорный услышал шум. Но он был туп, и, так как шум сразу утих, Покорный зевнул еще раз и продолжал сидеть.

Так лежал Мартин Крюгер, выбросив вперед руки, в одной рубахе. Вонючая жижа из параши медленно текла вокруг него, потом и она застыла в неподвижности.

Меж тем пополз слух — может быть, он добрался из Америки, — что заключенного Крюгера скоро выпустят на волю. Это вызвало новую волну интереса к нему. Искусствоведы писали о нем и о его теориях. Женщины извлекали на свет божий его письма. Люди, интересовавшиеся живописью, читали его книги. Некий референт из министерства юстиции ломал себе голову, под каким соусом лучше подать его амнистию. Много людей думало о судьбе Мартина Крюгера, о его истории, о его книгах, много бумажных страниц, много проводов, опутывавших землю, были полны вестями, гипотезами, раздумьями о нем и о его будущем, а тем временем его холодеющее тело лежало на полу в темной камере одельсбергской тюрьмы, беспомощно и немного гротескно выбросив вперед руки, в вонючей жиже из опрокинутой параши.

Книга пятая
Успех
Перевод Э. Линецкой

...

1. Путешествие к полюсу

2. Пусть мертвецы держат язык за зубами

3. Немецкая психология

4. Opus ultimum

5. Маршал и его барабанщик

6. Кориолан

7. Северная хитрость против северной хитрости

8. Самый черный день в жизни Каэтана Лехнера

9. Случайность и необходимость

10. Пари на рассвете

11. Как вянет трава

12. Бык мочится

13. Музей Иоганны Крайн

14. Господин Гесрейтер ужинает на «юххе»

15. Каспар Прекль держит путь на восток

16. Семейство Лехнер выбивается в люди

17. Вы все еще здесь?

18. У Жака Тюверлена новый заказ

19. Объяснить мир — значит его переделать

20. Воспоминания Отто Кленка

21. Вмешивается тетушка Аметсридер

22. «Книга о Баварии»

23. Я это видела

1
Путешествие к полюсу

Четырнадцатилетний мальчик, уроженец северной страны, прочитал о том, как тяжело пришлось полярной экспедиции исследователя сэра Джона Франклина, как много недель путешественники питались только костями, найденными на покинутой стоянке индейцев, как потом начали варить и есть кожаную обувь. В юном читателе проснулось честолюбивое желание победить такие же трудности. Он был скрытный мальчик. Ни с кем не поделившись своими планами, он с фанатичным упорством стал тренироваться, выжимая из мышц и нервов все, что они могли дать. Он знал, что на плоскогорье неподалеку от его родного города зимой никогда не ступала нога человека. Когда ему исполнился двадцать один год, он в январе пересек это плоскогорье и не умер голодной смертью лишь потому, что обладал неслыханной выносливостью; однажды он примерз к обледеневшему снегу, в который с вечера зарылся для ночевки.

Выносливый, методичный, он набивал себя знаниями, необходимыми полярному исследователю, изучал все, что было известно о морях и о воздухе. Выдержав государственный экзамен, пустился в плавания по самым суровым морям, чтобы проникнуть в малые и большие тайны навигации во льдах. Месяцами терпел голод и холод, болел цингой и постепенно превратился в сурового молчальника, хранил знания и опыт в собственном мозгу, как в банковском сейфе, не радовался людскому обществу, полагался на одного себя.

247