Успех - Страница 80

Но в деле Крюгера он, увы, бессилен. Формально нет оснований для вмешательства. Какой параграф закона позволил бы ему вторгнуться в сферу компетенции баварского коллеги?

Иоганна наконец стряхнула с себя тупую апатию и стала горячо возражать кроткому человеколюбивому старцу, который погребал под слоем песка любой крик боли. Неужели нет никакой возможности вызволить из стен одельсбергской тюрьмы ни в чем не повинного человека? Неужели любой гражданин беззащитен перед произволом судебного чиновника?

Здесь имеется известный риск, с которым обществу, где существуют определенные социально-правовые отношения, приходится мириться, пояснил министр Гейнродт, с отеческой снисходительностью отнесясь к волнению Иоганны и ее неподобающе резкому тону. По официальным каналам, как уже было сказано, он ничем помочь не может, он советует обратиться к доктору Бихлеру, крупному влиятельному землевладельцу, человечному и не придающему большого значения вопросам престижа.

Министру положили на стол стопку газет. Продолжая снисходительно излагать свою точку зрения, он то и дело косился на них. Кельнерша принесла счет. Адвокат Гейер церемонно, как коллега с коллегой, распрощался с господином министром. Иоганна почувствовала в своей ладони немощную руку старца. Сейчас она испытывала потребность побродить в одиночестве, подышать свежим, морозным воздухом. Но доктор Гейер пошел в гостиницу вместе с нею. Ему явно нелегко было поспевать за ней, но он, прихрамывая, шел рядом и убеждал ее, изверившуюся и раздраженную, что он лично от встречи с министром вынес благоприятное впечатление. Красивая, хорошо одетая женщина и прихрамывающий мужчина с выразительным, измученным лицом обращали на себя внимание.

В большом зале гостиницы, где они потом пили чай, адвокат Гейер тоже привлекал внимание, но, конечно, не мог соперничать, — он и сам это чувствовал, — с элегантными профессиональными танцорами, которых Пфаундлер ангажировал для вечернего чая, ибо в те годы вошел в моду обычай в общественных местах специально держать для женщин, любивших повеселиться, профессиональных танцоров. В гостинице, где остановилась Иоганна, их было четверо. Один из Вены, беспрестанно улыбавшийся, несколько полный, но очень подвижный, второй — с севера Германии, стройный, подтянутый, с жестким, сухим лицом и неизменным моноклем, третий — румын, брюнет невысокого роста с иронически сентиментальным взглядом больших глаз, четвертый — невозмутимый норвежец, худощавый и какой-то развинченный. Эти четверо были к услугам дам, желавших потанцевать. Мастерски и совершенно бесстрастно выполняли они стремительные движения распространенных в те годы негритянских танцев. Холеная кожа, ухоженные волосы и изысканный костюм — все в полном соответствии с модой. Партнерши в их объятиях выглядели весьма эффектно. Каждый танец учитывался и наряду с пирожным и чаем включался затем в поданный даме счет.

После безрезультатной беседы с министром юстиции он утратил, как показалось Гейеру, прежний вес в глазах Иоганны и теперь всячески старался его вернуть. Для начала он дал Иоганне несколько практических советов, как добиться встречи с доктором Бихлером, этим всемогущим кротом из Нижней Баварии. Поймать его можно было лишь во время путешествий. А путешествовал он много: слепой старец любил делать большую политику, рыл все новые и новые тайные ходы в Париж и Рим.

Доктор Гейер наконец-то попал в ту сферу, где мог во всем блеске проявить свои способности. Пока наемные танцоры изящно и равнодушно извивались в танце, он принялся в манере излюбленного им римского историка Тацита четко, горячо и логично излагать Иоганне основы баварской политики. Бавария не случайно согласилась принять разработанную Гуго Прейсом общегерманскую конституцию. Хотя рядовые баварцы ворчат, бранятся и даже изрыгают проклятия по ее адресу, несколько фактических, закулисных правителей страны, и среди них, разумеется, экономический советник Бихлер, отлично понимают, что именно им эта конституция выгодна чрезвычайно. Ибо на деле они толкуют ее так, что почти вся власть в Германском государстве сосредоточилась в их руках. Военный министр всегда их ставленник. Они с успехом интерпретируют конституцию таким образом, что все происходящее в Баварии не касается Германии, а вот то, что происходит в Германии, нуждается в одобрении Баварии. Они дают выход своей страсти к потасовкам, избивая иностранные комиссии, а возмещение убытков перекладывают затем на плечи имперских властей. Они дают выход своей страсти к фиглярству и помпезности, издеваясь над четкими параграфами конституции, и осыпают своих приверженцев самыми немыслимыми титулами. Они дают выход своей ребячески упрямой страсти к произволу и усилению баварского партикуляризма, не желая осуществлять у себя общегерманских амнистий, и создают автономные «народные суды» для расправы над всеми неугодными баварскому правительству людьми. Они проводят сепаратную внешнюю политику, заключают особые договоры с Римом, вынуждая общегерманское правительство давать затем свою санкцию на это. На средства всей Германии они воздвигают чудо-музей, музей техники, подчеркивая одновременно, что это творение принадлежит одной лишь Баварии. В праздник они вывешивают на здании музея баварские флаги, отказываясь вывесить общегерманский флаг. В экономике их унитаризм выражается в том, что они добиваются от общегерманского правительства денежных субсидий куда больших, чем составляет доля их участия в расходах общегосударственного бюджета. И не случайно, что человек, который собственно всего этого добивается, нижнебаварский крот Бихлер, чувствует себя вершителем судеб не только Баварии, но и всей Германии.